Влияние мирового кризиса на сектор высоких технологий и антикризисная политика в инновационной сфере

Теги: высокие технологии, кризис, политика

Наталья Иванова, Иван Данилин

Глобальное инновационное развитие в 2009—2010 гг. в значительной мере определялось финансовыми и экономическими трудностями ведущих стран и регионов мира. Глубокая и затяжная рецессия заметно ухудшила динамику развития компаний сегмента высоких и средневысоких технологий, затруднила создание и коммерческое освоение значимых для экономики научных открытий. В то же время она стимулирует процессы реструктуризации отдельных компаний и целых отраслей, появление новых инновационных чемпионов, делает приоритетным поиск эффективных технологических решений и «точек» экономического роста, подталкивает компании и целые государства к решениям, которые раньше по разным причинам откладывались.

Текущие решения и долгосрочные бюджетные программы, объявленные в США, ЕС, Китае и ряде других государств, свидетельствуют о повышении внимания к инновационной политике как инструменту активных антикризисных действий и элементу долгосрочных структурных преобразований.

ФИНАНСОВАЯ СФЕРА И ИННОВАЦИИ

Как известно из экономической истории, финансовые рынки не раз становились катализаторами бурных изменений в структуре и динамике хозяйственного развития. В процессе технологических революций финансовый капитал выполняет трудную работу по привлечению необходимого объема инвестиций в создание и запуск принципиально новой воспроизводственной инфраструктуры. Тем самым обеспечиваются фундаментальные основы для функционирования производственного капитала, а также для массового социального обучения, являющегося необходимым элементом каждой революции. «Когда созревают условия для новой технологической революции, только неуправляемый финансовый капитал способен стать ледоколом в застывшем море устаревшей инфраструктуры, активизировать процесс экономического и институционального созидательного разрушения»[1].

В современной истории характерным периодом «созидательного разрушения» с участием фондового рынка стал кризис 2000–2001 гг. В конце 1990-х инновационное развитие впервые в послевоенной истории исключительно тесно переплелось с развитием финансовой сферы, и именно  этим оказался обусловлен феномен «новой экономики». Опыт многих стран показал, что либерализация финансовых рынков, а также использование новых финансовых инструментов создали исключительно благоприятные условия для «встречи новых идей с деньгами». Это оказало сильное стимулирующее влияние на экономический рост, обеспечив перелив материальных и кадровых ресурсов из неперспективных секторов хозяйства в другие, имеющие хорошее будущее, прежде всего в наукоемкие отрасли.

В то же время фондовый рынок – это источник большого риска, и в ходе кризиса 2000–2001 гг. рыночная стоимость компаний «новой экономики» рухнула в среднем на 60%, а в целом их крах обошелся инвесторам почти в 0,5 трлн долл. Кризис, как известно, начался осенью 2000 г. на биржах США с падения курса акций компаний ИТ и Телекома, а затем охватил значительную часть мировых рынков ценных бумаг. Наиболее существенным, в большинстве случаев многократным, было падение фондовых индексов на биржах, торгующих акциями высокотехнологичных компаний (хайтека).

О масштабах тогдашнего фондового «пузыря» и сложившихся на нем перекосов говорят следующие данные. В начале 2000 г. капитализация «большой тройки» автомобильной промышленности США, которая производила половину мирового парка новых автомобилей и обеспечивала занятость почти 1,5 млн чел., оценивалась финансовым рынком своей страны в три раза ниже, чем тройки молодых интернет-компаний, все имущество которых состояло из компьютеров, проводов и нескольких офисов. Конечно, компании сектора ИКТ были чудовищно переоценены, резкое снижение их котировок было неизбежным. Однако они внесли определенный вклад в развитие экономики, сохранились и, оправившись от кризиса, продолжили развитие.

После кризиса начала 2000-х годов многие специалисты стали рассматривать «новую экономику» не как источник принципиального сдвига в качестве экономического роста на основе информационных технологий, а как преимущественно временное, спекулятивное явление, своего рода финансово-технологическую пирамиду (dot-com bubble). Разочарование инвесторов привело к резкому падению объемов венчурного капитала, сокращению корпоративных разработок. В Японии и ряде других стран были даже закрыты биржи, на которых котировались акции новых компаний. В США капитализация биржи высокотехнологичных компаний NASDAQ до сих пор не восстановлена.

И все же, несмотря на снижение спекулятивных показателей оценки фондовым рынком компаний новых отраслей, процесс создания новшеств и модернизации экономики на этой основе не прекратился. Финансовые инновации создавали возможности для перераспределения капитала в пользу людей со смелыми идеями уже не только в США, но и в европейских странах, Китае, Индии, Бразилии. Динамичность финансовых рынков обострила конкуренцию, еще более усилила роль технологического прогресса как процесса «созидательного разрушения».

В то же время ряд сегментов финансовой сферы мировой экономики стал в возрастающей мере развиваться автономно, по собственным закономерностям, теряя связь с реальными экономическими процессами. Распространение большого числа новых финансовых инструментов, откровенно спекулятивная политика крупнейших инвестиционных банков мира, крах массовых программ ипотечного кредитования в США и многие другие негативные явления привели к глубокомукризису финансовой сферы. Его первые признаки проявились летом 2007 г., а в полной мере он разразился осенью 2008 г.

Кризис на фондовых рынках имел всеобщий характер и затронул большинство отраслей. Не имея к началу кризиса никакого отношения, компании высокотехнологичного сегмента пострадали от него наравне с другими, что принципиально отличает современную ситуацию от той, которая имела место в начале XXI в.

Ситуацию наглядно иллюстрирует картина на бирже NASDAQ. В унисон с другими биржами она начала «свободное» падение с конца 2008 г., что отражает общность финансовых проблем всех секторов экономики. Впрочем, индексы NASDAQ в самые тяжелые периоды 2008—2009 гг. существенно выше низшей точки, пройденной в 2002 г. (1108).

Как и в предыдущий кризис,  особенно сильным оказалось падение в венчурном сегменте инновационного рынка. Наиболее точное представление о ситуации дают данные американского рынка. Кризисные процессы в нем начали развиваться еще до момента официального «обвала» осени 2008 г.: по данным Национальной ассоциации венчурного капитала США (НАВК) число компаний, вышедших с IPO в I квартале 2008 г., было в 6 раз меньше, чем в IV квартале 2007 г., а объем венчурного капитала, задействованного в этих сделках, оказался в 10 раз меньше (0,3 млрд долл. против 3 млрд долл.). Показатели следующих кварталов были еще хуже. В 2010 г. ситуация по IPO существенно улучшилась, однако источников финансирования все еще недостаточно, продолжительность пребывания инвестиций в портфелях венчурных фондов постепенно увеличивается. Одновременно, снижение числа привлеченных венчурными инвестиционными фондами инвестиций и снижение числа новых фондов свидетельствуют о том, что в перспективе произойдет сжатие венчурного рынка. По мнению президента НАВК М. Хизена, венчурный рынок США надолго уменьшится в размерах, поскольку период чрезмерного финансирования закончился. Ситуацию улучшают показатели покупки малых инновационных компаний – но в контексте общей картины по слияниям и поглощениям они скорее свидетельствуют не о начале нового роста, а о том, что крупные игроки скупают новые технологии, пользуясь ситуацией на рынках.

Помимо непосредственного влияния на динамику развития высокотехнологичного сектора и малого инновационного предпринимательства в США и иных развитых странах, кризис стал катализатором процессов глобальной реаллокации венчурного капитала. Согласно ежегодно проводимым Deloitte опросам венчурных фондов, в 2009—2010 гг. практически все игроки были убеждены в опережающем росте вложений и перспективности развития именно этих рынков по сравнению с умеренным ростом или стагнацией «традиционных» рынков[2]. В этой ситуации по достаточно умеренным оценкам доля США в общем объеме венчурного финансирования (до недавних пор 80%) может снизится до примерно 60%.

Этот тренд вполне совпадает с тенденциями рынков высоких технологий и ориентирами государственной инновационной политики самих развивающихся стран. Так, в КНР, несмотря на кризис была отмечена существенная активизация венчурного финансирования: только в 2008 г. объем мобилизованного капитала (7,3 млрд долл.) оказался на 33% больше, чем в 2007 г. А в октябре 2009 г. на территории материкового Китая открылась отдельная фондовая площадка ChiNext (в Шеньжене) для высокотехнологичных и быстроразвивающихся предприятий, аналогичная американской NASDAQ[3]. Ранее подобный проект действовал лишь при фондовой бирже Гонконга, где размещены акции 170 инновационных компаний, однако предприятиям основной части КНР доступ туда закрыт.

КРУПНЫЕ НАУКОЕМКИЕ КОМПАНИИ

Крупные транснациональные компании являются главной движущей силой инновационных процессов в масштабе мировой экономики. Именно им по плечу проекты, направленные на разработку и глобальное коммерческое освоение новых направлений научного и технологического развития. Неудивительно, что основную часть инновационного бизнеса планеты сейчас контролирует всего 1000 фирм[4]. Первая корпоративная «десятка» по затратам на исследования и разработки (ИР) до кризиса: Toyota (Япония, автомобилестроение), General Motors (США, автомобилестроение), Pfizer (США, фармацевтика), Nokia (Финляндия, ИКТ), Johnston&Johnston (США, фармацевтика и химия), Ford (США, автомобилестроение), Microsoft (США, информатика), Roche (Швейцария, фармацевтика), Samsung (Корея, многоотраслевой концерн), GlaxoSmithKline (Великобритания — США, фармацевтика). В сумме исследовательские бюджеты первой «десятки» в 2009 г. должны были составить примерно 70 млрд долл.

Хотя прогнозы темпов роста научной и инновационной деятельности крупного бизнеса на 2008–2009 гг., сделанные в первой половине 2008 г., отличались достаточной оптимистичностью, кризис на финансовых рынках создал угрозы и практические проблемы для многих компаний наукоемкого и технологически сложного бизнеса. Падение глобальных продаж и прибылей, снижение капитализации и доходов собственных финансовых отделений, резкое сужение возможностей заимствования средств на завершение начатых и новые инвестиционные проекты и другие факторы не могли не отразиться на инновационной деятельности.

Наиболее серьезные проблемы возникли у автомобилестроителей, лидеров частного сектора по общим объемам финансирования ИР. Падение спроса, продаж, прибылей заставляет руководство компаний сокращать все виды затрат. Хронические трудности (глобальное перепроизводство автомобилей, трудности со сбытом, острейшая конкуренция по издержкам) осложняются тем, что сейчас проходит реализация больших проектов очередной волны технологической трансформации отрасли. Автопроизводители пересматривают модельные ряды, инвестируют в новые поколения автомобилей с гибридными, электрическими и иными (на альтернативных топливах, топливных элементах) силовыми установками. Для их производства нужны и новые производственные мощности, и совершенно новые материалы и кадры. Процесс стимулируется введением все более жестких регламентов по экономичности и экологичности со стороны национальных правительств.

Хотя общие тренды видятся более-менее четко, их предметное осуществление остается в зоне неопределенности. Прежде всего, развитие отрасли идет неравномерно, готовность и позиция различных игроков к трансформации рынков неравнозначны – что связано как с текущей тяжелой борьбой за сохранение конкурентоспособности, отвлекающей серьезные ресурсы, так и с различными оценками горизонтов внедрения новых технологий. Например, альянс Nissan – Renault делает ставку на будущее электромобильного транспорта уже к 2020-м годам, тогда как большая часть производителей придерживаются более консервативных позиций[5].

Многие отраслевые эксперты утверждают, что главная проблема глобального автомобилестроения – не технологии, а избыток производственных мощностей, поэтому неизбежна реструктуризация, в результате которой в мире останется 5–6 компаний-производителей с объемом продаж у каждой не менее 5,5 млн автомобилей в год.

Между тем, и здесь окончательный состав и национальная принадлежность этих конгломератов остаются открытым вопросом.

Так, автопром США переживает серьезные трудности. Как известно, крупнейшая компания отрасли General Motors в мае 2009 г. прошла через процедуру банкротства и частичную «национализацию». Оптимисты считают, что этот процесс позволит решить многие хронические проблемы, включая такие, как неконкурентоспособность, низкая производительность труда и завышенные по отраслевым меркам социальные гарантии персоналу, традиционно отличавшими эту компанию от других мировых производителей. Не менее серьезные сложности переживает «Chrysler». Ситуация осложняется тем, что американские компании – включая даже наиболее стабильный в условиях кризиса Ford – отстали в технологическом отношении от своих японских и, в меньшей мере, европейских коллег по многим качественным характеристикам. А это, в свою очередь, привело к тому, что целый ряд специализированных подотраслей «хай-тек» (производители компонентов) не получили должного развития. В совокупности, эти процессы привели к падению конкурентоспособности американской автомобильной промышленности. Неудивительно, что инвесторы не проявляют большого оптимизма в отношении американского автомобилестроения.

На фоне сложностей «традиционных» игроков новые перспективы появляются у компаний из развивающихся стран, прежде всего, КНР. К тому же отраслевые технологические платформы следующего поколения неожиданно открыли окно возможности для новой бизнес-модели: системной интеграции вокруг ключевой технологии (обычно, аккумуляторных батарей), где даже небольшие игроки получают хорошие перспективы развития. Условно, это модель Tesla Motors. Создавая на будущее потенциальную угрозу грандам рынка, эта тенденция заметно улучшает перспективы как раз компаний из развивающихся стран. Характерно, что наиболее успешный инвестор У. Баффет весной 2009 г. купил за 230 млн долл. десятипроцентную долю в китайском автопроизводителе BYD. Китайская компания, активно осваивающая новые технологии, по его оценкам, в перспективе станет крупнейшим производителем электромобилей в мире.

Накапливаются внутренние противоречия и ограничения современной модели бизнеса крупнейших фармацевтических компаний. Несмотря на рост в абсолютном и относительном исчислении расходов на ИР, их отдача снижается. Новые поколения эффективных и относительно дорогостоящих лекарств для лечения массовых заболеваний («блокбастеров», по терминологии аналитиков отрасли) появляются все реже.

И в медицинском биотехе ситуация не столь однозначна, так как технологические барьеры оказались выше, чем предполагалось. В частности, по итогам расшифровки генома человека оказалось, что он намного сложнее, чем предполагалось ранее, что затрудняет разработку ДНК-терапии различных заболеваний[6].

Как и в экономике в целом, эти процессы, однако, ведут к оздоровлению отраслей.  Реструктуризация, цикл слияний и поглощений малых биотехнологических фирм и медицинских бизнесов укрепляет потенциалы компаний сегмента здравоохранения. Да и болезненная реструктуризация биотехнологического бизнеса уже дает свои плоды: в 2009 г. компании отрасли впервые вышли на чистую прибыль[7].

Не стал исключением и сектор информационных технологий. Уменьшились объемы продаж. Прибыль Yahoo! и даже гиганта Google уменьшилась в связи с резким падением масштабов Интернет-рекламы.

В сложном положении остается и потребительская электронная и телекоммуникационная промышленность развитых стран. После кризиса 2001 г. заметно ужесточилась конкуренция между американскими, европейскими и японскими ТНК в этой сфере, которая стала еще более болезненной на фоне постепенного усиления южнокорейских и китайских игроков. Лишь наиболее глобализированные и гибкие западные ТНК смогли сохранить свои позиции, тогда как другие были или существенно потеснены (Motorola, Siemens, Alcatel Lucent и т.д.), или смещаются в иные, более прибыльные их сегменты (IBM). Современный кризис, опять же, стал катализатором процессов, идущих в отрасли. Хотя некоторые компании (например, Apple) смогли минимизировать негативные эффекты кризиса, прибыли большинства компаний отрасли рухнули. Этот процесс приводит к дальнейшему усилению игроков из развивающихся стран: характерен взлет продаж бытовой электроники Samsung на фоне сложностей всех японских производителей.

Даже в авиакосмической отрасли наметились и рост конкуренции, и вызванные им структурные сдвиги. Благодаря заметному усилению позиций Airbus и обострению конкуренции на развитых и развивающихся рынках, Boeing пришлось серьезно активизировать смену своей бизнес-модели за счет роста аутсорсинга, международных партнерств, использования зарубежных систем и материалов и проч.

Конечно, проблемы  не стоит переоценивать. Подчеркнем, что нынешний кризис не был порожден сектором «хай-тек» (как это было в начале текущего десятилетия с ИТ-технологиями), и процессы, идущие в нем, вряд ли оказали существенное влияние на развитие кризиса. Однако потрясения 2008–2009 гг. стали, возможно, необходимыми для ускорения структурной перестройки ряда секторов и компаний высоких технологий. А сочетание проблем конкурентоспособности, усложнение требований научного и технического прогресса, диверсификация географической локализации производств, глобальный поиск оптимальных кадровых и инфраструктурных решений, неопределенность спроса на кардинально новые технологические товары, услуги и решения неизбежно приведет к существенным переменам корпоративной структуры и глобального размещения многих наукоемких отраслей.

Уже ясно, что вместо банального сокращения персонала и бюджетов на ИР или других «механических» решений все наиболее перспективные компании занимаются долгосрочной оптимизацией своих научно-технических программ. И столь же важно сейчас, что именно инновационная политика оказывается в центре внимания правительств многих стран, и прежде всего новой администрации США.

1. 1. Приоритеты государственной научной и технологической политики

Бюджетные планы на 2009 г. в большинстве стран составлялись до финансовых потрясений конца 2008 г. и впоследствии были скорректированы. В 2009 г. руководство США, ЕС, Японии, Китая выступило с рядом инициатив, рассматривая стимулирование инновационной деятельности как важнейшее средство активизации здоровых источников экономического роста, призывая увеличить бюджетные ассигнования науке и образованию.

В США, например, расходы на 2009 г. привели к существенному увеличению расходов на ИР (3,4%) – не считая средств, выделяемых на ИР по Закону об экономическом восстановлении и возобновлении инвестиций в США 2009 г. (см. ниже). Самыми большими статьями научного бюджета остаются оборона, здравоохранение, космос и фундаментальные исследования, причем в динамике двум последним статьям отдан приоритет. В 2010 фин. г. расходы на ИР выросли еще на 2% до 148,5 млрд долл.[8]

Повышение государственных расходов на ИР, как правило, дает позитивный стимул частному сектору, который также следует стратегии, предусматривающей сохранение исследовательских проектов и программ, а в ряде случаев идет и на риск их наращивания для решения наиболее острых проблем конкурентоспособности.

При этом в полном соответствии с общими трендами наблюдается рост доли развивающихся стран в структуре расходов на ИР. С одной стороны, продолжается перенос в наиболее динамичные государства все новых инновационных функций корпораций, с другой – сами развивающиеся страны форсируют развитие национальных инновационных систем.

Продолжает уверенно наращивать свой научный потенциал Азия. В Китае объявлены амбициозные долгосрочные планы превращения страны в инновационное общество, подкрепленные чрезвычайными антикризисными мероприятиями. Приняты меры к развитию рынков венчурного финансирования, выделяются дополнительные средства на ИР. В качестве приоритетных направлений развития указаны авиастроение, связь, лекарственные препараты и станкостроение.

По мнению экспертов, особенные успехи могут быть достигнуты в развитии «зеленых технологий», здравоохранении и электронных технологий. Этот прогноз подтверждается и данными о том, что в 2006–2008 гг. в Китае было зарегистрировано больше всего патентов именно в «зеленых технологиях»: солнечной энергетике и энергетике ветра.

В этих условиях пересмотр государственной научной и инновационной политики развитых стран приобретает особое значение на перспективу. Наиболее решительно этот курс провозгласила новая американская администрация. Президент Б. Обама неоднократно высказывался за рост расходов на науку до 3% ВВП и четко обозначил новые государственные приоритеты, среди которых – опережающий рост расходов на фундаментальные и прикладные исследования, создание новых стимулов для инновационного бизнеса, поощрение достижений в медицине и энергетике, улучшение математического и естественнонаучного образования, создание новых инфраструктурных оболочек для создания и коммерциализации инновационных технологий.

Закон об экономическом восстановлении и возобновлении инвестиций в США (ARRA) 2009 г. и дополнения к бюджету 2009 г. предусматривают беспрецедентные для истории страны дополнительные ассигнования на гражданские науку и технологии в размере 21 млрд долл. Данные решения стали первым шагом в осуществлении программы удвоения до 2017 г. бюджетов на гражданские естественнонаучные исследования. Тренд продолжен в бюджете на 2010 и проекте  бюджета на 2011 фин. г.[9]

1.1.         Энергетические технологии

На соответствующие цели направлено в форме налоговых кредитов, займов, гарантий по займам и грантов более 60 млрд долл. из средств ARRA (около 8% всех средств, предусмотренных в рамках Закона) и сопоставимые средства по бюджетным программам Министерства энергетики и других структур. В итоге, в последующие два года прямые расходы Министерства энергетики на новые энергетические технологии (без учета продолжающихся бюджетных программ) составят более 38 млрд долл., а на налоговые кредиты для альтернативной энергетики будет выделено более 20 млрд. долл.[10] В дополнение к этим средствам на гарантии по займам для объектов новой энергетики будет направлено 30 млрд долл., на субсидирование кредитов в рамках программы поддержки создания мощностей для производства передовых автомобильных систем и компонентов (“Auto Loans for Advanced Technologies”) – 25 млрд долл.

Новая политика состоит из нескольких компонентов. Прежде всего, это поддержка увеличения электрогенерации из альтернативных (солнце, ветер и др.) источников энергии. Для этого предлагается использовать налоговые кредиты – производственные (рассчитываются исходя из объема средств, затраченных на выработку кВт электроэнергии или барреля альтернативного топлива) и инвестиционные (на капитальные инвестиции).

Далее, это и поддержка всех новых энергетических и смежных технологий (создание новых ядерных и традиционных электрогенерационных мощностей, установка стационарных топливных элементов, производство современных аккумуляторных систем, современных заводов по обогащению урана и т.д.)

Стимулированию обновления автопарка страны была посвящена также программа 2009 г. «Деньги за драндулеты» (Cash for Clunkers). По ее условиям при покупке новой машины с улучшенными характеристиками расхода топлива и одновременной сдачи на утилизацию старого автомобиля автовладельцы получали от властей доплаты. Изначально на программу было выделено около 1 млрд долл., но  огромный успех привел к тому, что администрация и Конгресс увеличили совокупные расходы по ней до 3 млрд долл.

В сфере транспорта впервые за более чем десятилетие объявлено о грядущем ужесточении технических регламентов по эффективности расходования топлива для двигателей внутреннего сгорания на модельные ряды легковых автомобилей 2011 и 2016 гг. Рассматриваются регламенты по выбросам CO₂ для  грузового транспорта (на модельный ряд 2014 г.) Эти шаги должны обеспечить модернизацию и обновление существующих технологических платформ индустрии.

1.2.         Инфраструктурные проекты

Важнейшим инфраструктурным проектом в сфере высоких технологий – обеспечивающим возможность остальных (см. ниже) – является план администрации по распространению услуг широкополосного Интернета на всю территорию США, особенно на те районы и территории, которые остались по тем или иным причинам (бедность, малонаселенность) не охваченными современными коммуникациями. Эта программа логически завершает усилия, начатые Б. Клинтоном (обеспечение школ и университетов Интернетом) и Дж. Бушем-мл. (проведение широкополосного Интернета в сельские районы). Но в отличие от предшествующих, программа располагает много большими суммами и претензией на окончательную «информатизацию» американской глубинки и прочих регионов США. Согласно ARRA, в совокупности на последующие два года на эти цели будут выделены 7,2 млрд долл.

Важным объектом внимания правительства является национальная электросеть, изрядно устаревшая, не отвечающая возросшим потребностям в передачи энергии и неспособная принять большие дополнительные объемы электричества из возобновляемых источников энергии. Наиболее важной считается программа по созданию т.н. «умных сетей» – «информатизация» и развитие электроснабжения, что позволит минимизировать потери энергии, повысить стабильность и надежность работы сети, эффективно интегрировать альтернативные источники энергии, адаптировать производство и потребление электроэнергии. Программой предусматривается разработка передовых технологий и стандартов, внедрение нового аппаратного и программного обеспечения, проработка вопросов надежности сети. На эти цели предполагается затратить 4,5 млрд долл. (вместе с софинансированием со стороны бизнеса – около 10 млрд долл.). Кроме того, учитывая недостаточное инвестирование в последние десятилетия в инфраструктуру передачи электричества, значительные средства будут выделены на создание новых высоковольтных линий (6,5 млрд долл.)

Большое значение имеет и программа информатизации системы здравоохранения как часть реформы здравоохранения новой администрации. Общие расходы на здравоохранение в США составляют около 2,4 трлн долл. или 15% ВВП и предполагается, что в следующем десятилетии они составят уже более 20% ВВП.

Помимо EHR предполагается внедрение технологий телемедицины и других систем, связанных с дистанционным мониторингом состояния пациентов, информатизацией операций в клиниках и т.д. И здесь политика в сфере здравоохранения тесно переплетается с программой обеспечения тотального покрытия территории США услугами широкополосного интернета, которая оказывается значимым фактором успеха осуществления информатизации медицины и здравоохранения.

Общий уровень расходов на медицинские информационные технологии по ARRA составляет 19 млрд долл., из них для программы EHR – 17 млрд. Ожидается, что федеральные выплаты на создание инфраструктуры EHR для практикующих частных врачей составят до 65 тыс. долл., для госпиталей и клиник – до 11 млн долл. Временной горизонт массового внедрения систем EHR – 2015 г.

Другой инфраструктурной инициативой является создание сети высокоскоростных железнодорожных магистралей. С 1990-х годов в США все активнее стали обсуждаться различные варианты организации высокоскоростного транспорта. Однако и до сих пор действующей является лишь одна линия длиной более 400 миль.

На создание сети скоростных железных дорог в рамках ARRA предусмотрены 8 млрд. долл. Но, как и в случае с широкополосным интернетом, мало кто сомневается, что нынешние вложения станут в большей мере «посевными», и программа должна быть поддержана более существенными ресурсами.

1.3.         Регулирование ИТ-технологий

Отдельным направлением – и прежде всего в информационно-телекоммуникационной сфере – является федеральное регулирование, направленное на обеспечение более эффективной конкуренции. Новая администрация сразу и четко дала понять, что в отличие от своих предшественников она не собирается обеспечивать полную свободу рук крупным корпорациям и будет добиваться большей свободы на рынках как условия прогресса бизнеса.

На данный момент основными точками внимания новой администрации стали пресечение формирования крупных конгломератов (наподобие обсуждавшейся сделки Google и Yahoo»), а также недопущение дискриминации в секторе услуг. Так, администрация требует отказа провайдеров от предоставления специальных льгот по использованию трафика тем или иным поставщикам контента и т.д. В той же логике составлено и требование к получателям грантов по программам развития широкополосного Интернета, согласно которому провайдер не имеет права предоставлять трафик на преференциальной основе тем или иным компаниям.

С другой стороны, целый ряд назначений стал сигналом для отрасли информационно-телекоммуникационных технологий, что к ней в новых условиях администрация будет проявлять особое внимание, создавая благоприятный климат для развития (но именно для развития, а не для процветания крупных игроков) и используя ИТ-технологии для достижения социально значимых целей.

Так, был создана должность главного управляющего по вопросам технологий, усилена иерархия и ответственность аналогичных чиновников в министерствах и ведомствах, заявлен рост вложений в проекты электронного правительства и т.д. Одновременно, создана структура по борьбе с кибертерроризмом в Министерстве обороны и ясно, что тема борьбы с кибертеррором, киботажем (киберсаботаж) и киберпреступностью станет важной для администрации.

Наконец, о значимости вопросов развития информационных технологий и сетевых ресурсов и регулирования отрасли свидетельствует хотя бы тот факт, что руководителем Федеральной коммуникационной комиссии (FCC) был назначен Юлиус Геннаковски, бывший сокурсник Б. Обамы, юрист. Одновременно, назначение в качестве главного управляющего по вопросам технологий Анееш Чопра (бывший глава министерства технологий штата Вирджинии, известен симпатиями к компаниям Силиконовой долины), а его заместителем Эндрю МакЛафлина (бывший глава подразделения Google по глобальной политике и связям с общественностью) стало ясным сигналом отрасли.

1.4.         Проблемы эффективности

Фактически, инновационно-технологические программы Б. Обамы имеют  несколько уровней воздействия как антикризисные меры.

Если говорить об энергетике, то, во-первых, они должны обеспечить рост промышленного и частично сельскохозяйственного (сырье для биотоплива) производства и занятости.

Во-вторых, стимулируя рост отрасли новых энергетических технологий и формируя новые условия для оптимизации ее развития, администрация, как предполагается, запустит маховик устойчивого и самовоспроизводящегося экономического роста и повышения конкурентоспособности – причем как раз в отраслях высокотехнологичных. Воздействие это, как ожидается, распространится на все смежные отрасли – от машиностроения и производства силовых установок до автомобильного транспорта, а также обеспечит рост заказов работ и услуг. Идея, которую неоднократно выражали и Б. Обама, и Дж. Байден, достаточно проста. Начавшаяся эпоха, по мнению администрации, станет веком энергетики, так как именно энергетика оказывается ключевой для устойчивого (в экологическом и экономическом смыслах) роста развитых и развивающихся обществ в условиях увеличивающихся экологических, геополитических рисков, роста ресурсных ограничений. При этом для США простой доступ к этим технологиям и даже их активное внедрение принесут лишь ограниченные выгоды. Напротив, превращение в крупнейший центр энергетических инноваций обеспечит в полной мере рост экономики и ее безопасность, возвращение США статуса ведущей промышленной державы (так как за счет высокой наукоемкости, как считает администрация, «зеленые рабочие места» не будут «экспортироваться») и сохранение роли крупнейшего экспортера высокотехнологических товаров и услуг.

Наконец, в-третьих, массовое использование новых энергетических технологий (включая транспортные) позволит существенно снизить энергоемкость американской экономики и уменьшить импорт энергоносителей.

Схожие соображения можно высказать и в отношении информационных технологий, отчасти высокотехнологической транспортной инфраструктуры и информатизации здравоохранения.

В целом «план Обамы» направлен на дальнейшее повышение наукоемкости американской экономики и ее структурную перестройку на основе передовых высоких технологий при обеспечении «реиндустриализации». И здесь, кстати, кризис играет на руку существующим планам администрации. С одной стороны, пока что создается впечатление безальтернативности выбора предложенной инновационной политики. С другой стороны, кризис действительно повысил актуальность и неизбежность активизации именно инновационной компоненты антикризисных мероприятий и обеспечил возможность для радикальной трансформации как государственной политики, так и корпоративных стратегий.

Но в этом «инновационном уравнении» существует несколько неизвестных.

Прежде всего, не вполне ясна перспектива правительственных усилий в сфере новой энергетики. Хотя гранты, гарантии по займам, отчасти прямое финансирование и, главное, налоговые кредиты способны обеспечить существенный стимул к развитию отрасли, ряд факторов остается вне контроля. Во-первых, требуется достижение прорыва в технологиях. Во-вторых, до момента подобного технологического прорыва, неясны перспективы дальнейших правительственных вложений. Деньги требуются большие, а при росте ресурсных ограничений и неясных перспективах восстановления экономики, возможном росте социальных расходов и т.д. правительственная поддержка может существенно сократиться – особенно в случае ожидаемых побед на выборах в Конгресс республиканцев. В этом случае основы долгосрочного роста будут подорваны: новым технологиям принципиальнее постоянство, а не одномоментные крупные вливания.

Что касается программ развития широкополосного интернета, информатизации энергетики и здравоохранении, то и здесь администрация сталкивается с ресурсными ограничениями. К тому же вызовом остается даже не организация программ или внедрение информационных технологий как таковых, как выбор точной концепции, определение бизнес-потребностей, достижение единых стандартов для отрасли и консенсуса между основными игроками.

Кроме того, ресурсные ограничения начинают сказываться и в отношении собственно научно-технологической политики: в настоящее время рост профильных расходов главным образом обеспечивается уже за счет перераспределения средств внутри бюджета. И хотя долгосрочный тренд повышения расходов на ИР, вероятно,  сохранится, администрации Б. Обамы придется решить неординарную задачу.

Наконец, не стоит забывать о том, что успехи и свобода рук администрации объяснялись доминированием демократов (при всех их внутренних разногласиях) в обеих палатах Конгресса. Но ситуация меняется – и в осуществлении «плана Обамы» возникнет фактор сопротивления предложенным контурам политики, существенно трансформирующий ее направленность и содержание.

Еще более важно, что фундаментальным и дискуссионным вопросом, который обсуждается в партийных кругах и кругах многих бизнес-элит, остается сама резко возросшая роль государства в экономике и  «искусственное» стимулирование сферы гражданских коммерческих высоких технологий. Хотя получатели средств в целом позитивно оценивают сам этот факт (что понятно), политические оппоненты, многие аналитики и обозреватели достаточно скептически оценивают возможность успеха процесса в долгосрочной перспективе. В частности, многие республиканцы, представители венчурного бизнеса, ряд крупных компаний отмечают, что во многих случаях государство де-факто подменяет частные инвестиции там, куда бы они пришли в любом случае, оставляя без ресурсов другие направления; искажает спрос и предложение; создает стимулы не для роста, а для банального «освоения» федеральных средств. И хотя администрация постоянно утверждает, что вмешательство государства носит чрезвычайный характер и немедленно прекратится как только позволят условия, вопрос остается. В данной ситуации сопротивление политических оппонентов, конечно, может привести к рационализации ряда направлений, но в условиях существующего идеологического раскола в вопросе о государственном вмешательстве оно скорее будет способствовать торможению или торпедированию инициатив, снижению их эффективности и последовательности.

Есть и определенные технические проблемы осуществления политики: например, федеральное правительство в ряде случаев диктует определенные условия предоставления финансирования. Впрочем, эти проблемы и другие технические «недоработки» политики будут решены и уже преодолеваются в рамках государственно-частного партнерства.

Однако, несмотря на все эти моменты, новая политика администрации представляется в целом рациональной, а осуществляемые меры – достаточно последовательными и эффективными в кратко- и среднесрочной перспективе. Администрация развивает технологии по всем нужным направлением, программы связаны и взаимообусловлены, внимание уделяется выстраиванию всех стадий и элементов процесса. Важным индикатором успеха служат крупные корпоративные инвестиции в создание или развитие производственных мощностей в США, которые являются доказательством того, что по крайней мере бизнес достаточно твердо уверен в долгосрочности, стабильности и серьезности государственной политики.

***

Хотя продвигаемая развитыми странами реструктуризация позволит им выйти из кризиса обновленными и усиленными, совокупный научно-технологический «баланс сил» в мире объективно меняется в пользу передовых развивающихся стран. И кризис, опять же, только усилил этот процесс.

Развивающиеся страны в новой ситуации, с одной стороны, стремятся не допустить катастрофы национальных экономик (стимулируя спрос, занятость и т.д.), а с другой – заложить основы развития отечественных инноваций. В КНР, Бразилии, Республике Корея и некоторых других странах уже осуществляются крупные государственные программы по развитию высокотехнологичной инфраструктуры и энергетики. Активизируются усилия по выстраиванию национальных инновационных систем за счет поддержки государством местной науки, инновационного бизнеса и формулирования приоритетных технологических программ. Сочетание роста финансирования науки, различных программ в сфере инноваций и инфраструктуры, образовательной политики, улучшения финансовых условий приведут к складыванию более благоприятного инновационного и инвестиционного климата как для отечественных, так и для иностранных компаний в наиболее технологически продвинутых развивающихся государствах, что приведет к дальнейшему усилению их технологического и инновационного потенциала.

[2] См.: Global trends in venture capital 2009 global report. Deloitte. 2010. URL: https://deloitte.com/assets/Dcom-Global/Local%20Assets/Documents/tmt_2009vdsurvey.pdf; U.S. Venture Capital Industry Expected to Shrink While Emerging Markets Grow: Deloitte, NVCA Study. https://deloitte.com/view/en_US/us/Insights/browse-by-role/media-role/a8e40f2f800d9210VgnVCM200000bb42f00aRCRD.htm; 2010 Global Trends in Venture Capital: Outlook for the Future. Deloitte. 2010. URL: https://deloitte.com/assets/Dcom-UnitedStates/Local%20Assets/Documents/TMT_us_tmt/us_tmt_VC2010Global%20Trend_160910.pdf

[3] China launches second board for start-ups// Reuters. 2009. Oct. 23. URL: https://reuters.com/article/idUSSHA27095520091023

[4] См. подробнее: http://www.booz.com/media/uploads/Beyond-Borders-Global-Innovation-1000.pdf

[5] Naughton K. Ford Says Electric, Hybrid Models May Be 25% of Lineup by 2020 // Bloomberg. March 02, 2010. URL: https://businessweek.com/news/2010-03-02/ford-says-electric-hybrid-models-may-be-25-of-lineup-by-2020.html; Teso Y., Kitamura M. Mitsubishi May Increase Battery Suppliers for Electric Cars // Bloomberg. July 05, 2010. URL: https://businessweek.com/news/2010-07-05/mitsubishi-may-increase-battery-suppliers-for-electric-cars.html; Kang S. LG Chem to Supply Hybrid Batteries to Changan Auto // Bloomberg. February 05, 2010. URL: https://businessweek.com/news/2010-02-05/lg-chem-to-supply-hybrid-batteries-to-changan-auto-update1-.html; Sharma S. GM India Partner Reva Plans U.S., Europe Electric-Car Ventures // Business Week. January 5, 2010. URL: https://businessweek.com/lifestyle/content/jan2010/bw2010015_306056.htm; Honda’s Ito Eases Skepticism, Joins Plug-in Car Push // Bloomberg. July 20, 2010. URL: https://businessweek.com/news/2010-07-20/honda-s-ito-eases-skepticism-joins-plug-in-car-push.html

[6] См. подробнее на сайте Организации биотехнологической промышленности: https://bio.org/speeches/pubs/er/statistics.asp

[7] См., например: Beyond Borders: Ernst & Young Global Biotechnology Report 2009: Global financial crisis profoundly strains biotechnology business model. Ernst & Young. 5 may 2009. URL:  https://ey.com/CH/en/Newsroom/News-releases/20090505-Beyond-Borders-Ernst—Young-Global-Biotechnology-Report-2009-Global-financial-crisis-profoundly-strains-biotechnology-business-model; Biotech industry showing resilience despite challenging conditions. Ernst & Young. 28 April 2010. URL: htttp://www.ey.com/FR/fr/Newsroom/News-releases/Communique-de-presse—Beyond-Borders-Global-Biotechnology-Report-2010

[8] Kasey Shewey White. Political and Policy Context for the FY 2011 Budget // AAAS Report XXXV: Research and Development FY 2011. AAAS, 2010. URL: https://aaas.org/spp/rd/rdreport2011/

[9] См.: Patrick J. Clemins. Federal R&D in the FY 2011 Budget: An Introduction // AAAS Report XXXV: Research and Development FY 2011. AAAS, 2010. URL: https://aaas.org/spp/rd/rdreport2011/11pch01.pdf/

[10] Перечень стимулов для возобновляемой и новой энергетики см. на сайте Американского совета по возобновляемой энергетике (https://acore.org/files/images/email/acore_stimulus_overview.pdf).