Перспективы глобального позиционирования Газпрома

Теги: Игорь Томберг

Игорь Томберг

Глобальный кризис выступил катализатором кардинальных изменений на мировом энергетическом рынке. Спрос на основных газовых рынках сокращается или стагнирует. В этих условиях обостряется конкуренция между странами-производителями за рынки сбыта. Эта конкуренция, в свою очередь, усиливается в связи с линией ЕС на максимальную диверсификацию источников поставок топлива и чрезмерной политизацией темы газовых поставок. В этих условиях Газпром стремится представить собственный вариант диверсификации рынков сбыта и подходов к проблеме взаимоотношений покупателя и поставщика в энергетическом взаимодействии.

Новый энергетический порядок

До настоящего момента стратегия производителей топлива была основана на идее постоянного роста потребления. Однако нынешний кризис продемонстрировал обратную тенденцию для большинства рынков. Производители столкнулись с масштабным сокращением спроса на топливо и энергию, вызванным не только падением производства, снижением покупательной способности потребителей и прочими «кризисными» факторами, но и ставшими результатом прежней рыночной парадигмы, сводившейся к наращиванию добычи и поставок со стороны производителей и попыткам противостоять усилению энергетической зависимости – со стороны потребителей.

Кризис в какой-то степени оказался на руку последним,  обеспечив условия для формирования «рынка покупателя» в глобальном масштабе и продемонстрировав, что глобальный спрос на энергоносители может не только расти. В результате образовался  избыток мощностей в нефтяной отрасли и в производстве СПГ.

Падение спроса в сочетании с масштабным вводом новых нефтедобывающих мощностей в 2009-м году (отражающим инвестиционные решения, которые были приняты в предыдущие годы высоких цен на нефть) привело к росту свободных добычных мощностей в мире с 2,4 млн баррелей в день в 2008 году до 6,4 млн баррелей в день в текущем. Это – максимальный уровень с 1988 года. Свободные мощности составляют уже 8% всего спроса на нефть. Аналогичный переизбыток наблюдается и в нефтепереработке.[1]

Еще более драматичную картину преобладания производственных мощностей над спросом демонстрирует рынок СПГ, который все последние годы показывал самые высокие темпы роста. В 2009 г. должны вступить в строй мощности по сжижению 60 млрд куб. м – инвестиционные решения по этим проектам были приняты несколько лет назад на волне дефицита СПГ.[2] В 2010 году ожидается рост мощностей еще на 16% по отношению к 2009-му, вследствие чего уже в будущем году объем мощностей по сжижению должен увеличиться на 30% по сравнению с 2008 годом – это был бы самый значительный прирост за всю историю рынка СПГ. Всего же в период 2009–2013 гг. предстоит беспрецедентный 50-процентный рост газификационных мощностей.[3] Избыточные мощности по регазификации почти в два раза превышают объемы мощностей по сжижению.

В результате, на настоящий момент IHS Global Insight оценивает объемы свободного СПГ на уровне 66 млрд куб. м из общего объема поставок в 308 млрд куб. м.[4]

Несмотря на неудачную конъюнктуру, избыточные мощности запускаются на рынок. При этом значительная часть новых объемов СПГ (более 50%) еще не законтрактована и идет на спотовые рынки, наиболее чувствительные к снижению спроса. Появление избыточного предложения на рынке с падающим спросом неизбежно привело к серьезному снижению цен. В августе 2009 г. была зафиксирована минимальная за 7 лет цена фьючерсов на природный газ, которая опустились ниже отметки $3 за миллион британских тепловых единиц (Btu). Перенасыщение американского рынка привело к тому, что продавцы начали переориентироваться на рынок Европы, быстро создав здесь аналогичную ситуацию перенасыщения и падения спотовых цен.

Кризис, таким образом, подтвердил достаточно зрелую стадию формирования единого газового рынка, в основе которого лежит глобальное расширение торговли сжиженным газом. Становится все очевиднее, что рынок СПГ превращается в самостоятельный глобальный рынок, динамика цен на котором может существенно отрываться от динамики цен на нефть. Пока влияние этого изменения на газовые цены в большей степени заметно в США, но уже сегодня оно начинает активно влиять на цены в Европе, что может привести к структурным изменениям и на европейском газовом рынке.

К таким структурным изменениям можно отнести и характерные для «рынка продавца» изменения условий поставки. Избыток дешевого газа на спотовом рынке приводит к тому, что потребители начинают настаивать на пересмотре формулы цены и условий «бери или плати» в долгосрочных контрактах в сторону понижения обязательного минимального уровня оплаты.

Именно с таким подходом столкнулся российский Газпром в отношениях с основными контрагентами. Турция планирует провести переговоры с Россией о смягчении условий поставок газа, сообщило конце сентября с.г. агентство Bloomberg со ссылкой на министра энергетики страны Танера Йылдыза. Турция хочет добиться приостановки действия принципа take or pay, по которому покупатель должен платить за законтрактованный, но невыбранный газ. Министр пояснил, что потребление газа в стране снизится в 2009 году на 5,4%. Однако российского газа Турция в первом полугодии купила на 25% меньше, чем в январе-июне 2008 года. Аналогичная проблема возникает и с другими крупными потребителями.

По итогам первого полугодия, страны Западной Европы снизили закупки российского газа в целом на 29%  ̶  до 46 млрд кубометров. Соответственно, итальянский газовый гигант ENI, немецкая E.ON, турецкая Botas и несколько других компаний, в соответствии с условиями контрактов, попадают под неустойку, размер которой на конец сентября оценивался $2,8 млрд. В то же время, Газпром обещал не применять санкций к украинскому Нафтогазу за недобор топлива, и сам не намерен выплачивать штрафы Туркменистану за то же нарушение. Опять же, упомянутые западные компании являются традиционными партнерами, обеспечивающими весьма существенную часть доходов российской компании, поэтому вряд ли Газпром пойдет на принцип. Похоже, недобор превратится к хронический, а поиск компромиссов приведет, скорее всего, к системным изменениям в практике торговли газом вроде отказа от принципа «бери или плати».

Стоит признать, что стремление развитых стран противостоять усилению энергетической зависимости, выразившееся в максимальном стимулировании энергосбережения и развития альтернативных источников энергии, постепенно начинает давать плоды. Сокращение доли энергоемких производств в структуре экономики, неуклонное повышение стандартов энергоэффективности оказывает влияние на объем спроса. Важно, что в странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) новые стандарты энергоэффективности вводятся на уровне нормативов. А нормативы продолжают действовать даже при самых низких ценах на энергоресурсы, когда о конкурентоспособности альтернативных источников энергии и говорить не приходится.

Если добавить преобладающую в развитых странах концепцию безопасности поставок и стремление к диверсификации источников импорта, а также содействие росту собственной добычи, то практически неизбежно объемы импорта нефти и газа развитыми странами после кризиса окажутся заметно ниже, чем прогнозировалось в последние годы.

Что уже происходит в США, где достигнуты значительные успехи в развитии технологий по производству сланцевого газа. Бурное начало его разработки сразу повлияло на рынок СПГ. Если в 2007 г. в отдельные месяцы СПГ обеспечивал 20% импорта газа в США, то в 2008 г. этот показатель составил менее 10% за счет роста собственной добычи в стране. От перспектив развития сланцевой добычи напрямую зависит, станет ли газовой рынок Северной Америки практически самодостаточным, или сбудутся прогнозы по формированию из него одного из самых емких и привлекательных рынков СПГ.

Пока прогнозируется уровень добычи через 10 лет в 550 млрд куб. м, и такой объем может обрушить рынок импортного СПГ. С другой стороны, проекты сланцевого газа в США считаются рентабельными при ценах на уровне $6,00 ̶ $9,00 за миллион британских тепловых единиц (Btu), а в конце сентября с.г. впервые за 7 лет котировки фьючерсов на природный газ опустились ниже отметки $3 за миллион британских тепловых единиц (Btu). Что автоматически сделало нерентабельным большую часть сланцевых проектов и привело к застою в отрасли. Подешевевший в силу резкого увеличения предложения СПГ начинает отвоевывать утраченные было позиции на американском рынке. До 2015 г. в мире может быть введено до 173 млн т дополнительных мощностей по производству СПГ, использование которых требует ежегодного увеличения спроса на 10%, что США, в принципе, способны переварить, однако цены при избыточном предложении серьезно упадут.

Дешевый невостребованный в Штатах СПГ уже достиг Европы и оказал серьезное понижающее воздействие.

Неизбежным результатом этих процессов становится нарастание конкуренции за рынки сбыта между поставщиками топлива, ухудшение условий поставки, недоучет интересов (в том числе финансовых) поставщиков и производителей, что негативно сказывается на инвестиционной картине глобального ТЭКа. Безусловно, вызванные кризисом перемены пока некритичны: как только экономический спад сменится подъемом, спрос на нефть и газ возрастет, причем главным образом в развивающихся странах  ̶  в первую очередь азиатских, и в меньшей степени  ̶ в зоне ОЭСР (по изложенным выше причинам).  Кризисный же провал в инвестиционной активности неизбежно приведет к очередному дефициту и росту цен на углеводороды. На смену «рынку потребителя» вновь придет «рынок поставщика».

Газпром в кризисе

В начале этого года снижение спроса на основных рынках в полной мере ощутил российский газовый монополист Газпром. Показатели компании  ̶  минус 20,8% в добыче за четыре месяца и двукратное падение экспорта. Основная причина провала – сокращение спроса как внутри страны (на  3,7% в феврале), так и значительно более серьезное сокращение  – в дальнем зарубежье.

Источник: Минэкономразвития России

Во втором полугодии Газпром рассчитывает экспортировать почти на 40% больше газа, чем в первом. Всего за год в дальнее зарубежье планируется поставить 142,1 млрд куб. м голубого топлива, то есть всего на 11% меньше, чем в рекордном 2008 г. Об этом сообщил в конце июня зам­пред правления российской монополии Александр Медведев. Экспортная выручка при этом должна снизиться на 38% и составить 40 млрд долл. По мнению экспертов, экспорт газа Газпромом в Европу по итогам года вряд ли превысит 130 млрд куб. м.

Если к тому же учесть прогнозируемое падение цен на газ со среднего уровня около $400 за тысячу кубометров в прошлом году до $210 ̶ 230 к середине нынешнего года, то финансовые перспективы российской газовой монополии не безоблачны. Пока официально планируемый объем сокращения европейской выручки Газпрома составляет около  $29 млрд.

При этом, однако, происходит парадоксальное в условиях падающего спроса усиление взаимозависимости Европы и России в газовых поставках. В середине августа с.г. Международное энергетическое агентство (МЭА) опубликовало свежие данные о потреблении газа в ЕС  ̶ за май. Спрос на топливо снижается, констатирует МЭА: если в I квартале было 5%-ное падение к уровню 2008 г., то по итогам января  ̶  мая уже минус 8,5% (только в мае спрос снизился на 14% до 31,3 млрд куб. м). В то же время, падение потребления помогло Газпрому восстановить долю на европейском рынке: в I квартале она составляла всего 16% (против 23% годом ранее), а в мае уже 32%, следует из данных МЭА.

В Газпроме уверены, что ничего особо драматического не происходит  ̶  компания увеличит экспорт во втором полугодии: европейцы будут восполнять запасы газа в хранилищах и вспомнят о главном принципе в их контрактах с Газпромом  ̶  «бери или плати». И все же по итогам года экспорт сократится по сравнению с 2008 г. на 10,5% до 142,3 млрд куб. м для Европы и Турции, гласит официальный прогноз Газпрома.

Однако ценовая ситуация на рынках может серьезно отразиться на результатах монополии. Цены Газпрома в долгосрочных контрактах в конце лета оказались  вдвое выше биржевых котировок в Евросоюзе. В первом полугодии это привело к падению экспорта Газпрома на 36 ̶50%. Специализированный еженедельник European Gas Markets опубликовал сопоставимые данные биржевых котировок и долгосрочных контрактов Газпрома. По данным издания, 24 августа цены на газ на торговой площадке Zeebrugge (Бельгия) при реализации газа 25 августа составили $123 за тысячу кубометров, а при поставках через месяц, то есть 25 сентября,  ̶  $134. Однако, по данным издания, «Газпром экспорт» в тот же период продавал газ на газоизмерительной станции Waidhaus (граница Германии и Польши) вдвое дороже  ̶  за $264.[5] По мнению экспертов, это помешает концерну вывести объем продаж на плановый уровень в 90% от показателя 2008 года.

В последнее время происходят и неблагоприятные для российских газовиков изменения в географической структуре европейского газового импорта. В январе недопоставки российского топлива компенсировались увеличением прокачки из Норвегии, Алжира и Ливии. Объемы дополнительных поставок конкурентов были не слишком велики: прекращение украинского транзита европейские импортеры встретили с заполненными «до краев» ПХГ. Однако сам факт был принят в Брюсселе с восторгом, как результат политики диверсификации. Да и для Газпрома даже временное падение доли рынка вряд ли желательно в нынешних условиях.

Один из ведущих экспертов российской газовой отрасли, вице-спикер Госдумы и президент Российского газового общества Валерий Язев считает, что в настоящее время «идет последовательная работа по выдавливанию России и Газпрома из Европы». Заявление было сделано на пресс-конференции 21 апреля с.г.[6]

Опасения по поводу излишней зависимости от политизированного российского монополиста действительно озвучиваются деятелями Евросоюза, однако налицо и объективные процессы кризисного периода, подкрепляющие стремление европейцев диверсифицировать источники снабжения во имя большей энергетической безопасности (в трактовке Брюсселя).

Вообще тема энергетической безопасности по частоте упоминаний и интенсивности обсуждения в Европе может, наверное, конкурировать с темой глобального финансового кризиса и его последствий. С учетом общей обстановки в экономике – снижение спроса на топливо и падение цен на него – столь пристальное внимание вызывает недоумение. Вполне очевидно, что Брюссель решает двойную задачу: отвлечь внимание от реальных проблем, связанных с кризисом и не всегда успешными попытками его преодоления, при этом заложив фундамент на будущее, когда спрос и цены на энергоносители пойдут в рост и позиции поставщиков (в том числе России) объективно усилятся.

Несмотря на достаточно негативный фон кризисного периода, компания не намерена терять темпов. Газпром станет «гарантирующим поставщиком» в глобальном масштабе, заявил на открывшейся в начале октября в Буэнос-Айресе Всемирной газовой конференции глава компании Алексей Миллер. Добиться этого статуса, который используется в электроэнергетике, концерн собирается за счет ускоренного развития добычи и транспортной инфраструктуры в восточной части России с прицелом на рынки Азиатско-Тихоокеанского региона и реализации проектов по производству сжиженного природного газа. По словам А. Миллера, уже к 2020 году Газпром намерен добывать на месторождениях Красноярского края, Иркутской области, в Якутии, на Камчатке и Сахалине «порядка 110 млрд кубометров» и экспортировать 80–90 млн т СПГ в год.[7] Текущие добычные возможности восточных регионов не превышают 25–30 млрд кубометров (в основном созданных на Сахалине консорциумами иностранных компаний), а мощности по сжижению газа – почти в 10 раз меньше новых ориентиров.

Как именно компания выполнит намеченные планы (ранее об этих показателях речь, как правило, шла в контексте постановки целей на 2030 год) – неясно. Тем более что кризисное падение спроса сопровождается полной неопределенностью потребностей и инвестиционных возможностей. Между тем озвученные Алексеем Миллером цели означают, что за ближайшие 10 лет Газпрому придется одновременно освоить 5–6 новых газовых провинций, от Ямала до шельфа Камчатки, создать транспортную и перерабатывающую инфраструктуру. Что потребует соответствующих капиталовложений. И уже в кризисном 2009 г. Он вложит больше ($25 млрд), чем в среднем в последние три года. Правда, следует отметить, что пока освоение Дальнего Востока и новая кампания по развитию индустрии СПГ в России не имеют особого отношения к действующим долгосрочным контрактам. Их еще только предстоит заключить, а в условиях падения спроса в среднесрочной перспективе, нарастающей геополитической напряженности вокруг ресурсов и маршрутов доставки сделать это будет непросто. В то же время достаточно четко просматривается в последнее время линия на всемерное развитие именно восточного – в сторону АТР – вектора диверсификации экспортной стратегии Газпрома, что в условиях обостряющейся конкуренции на рынках становится чуть ли не единственной возможностью для компании сохранить глобальное позиционирование. И, что немаловажно, дать симметричный ответ на попытки Брюсселя снизить зависимость от российских поставок, т.е. на планы европейской диверсификации.

К вопросу «надежности поставок»

Европейский Союз преподносит свою идею диверсификации поставок почти исключительно как средство повышения энергетической безопасности, поскольку Россия якобы является ненадежным поставщиком, и чрезмерная зависимость Европы от Москвы этой безопасности угрожает. В более «приземленном» варианте эта мысль зачастую сопровождается сомнениями европейских аналитиков в способности России обеспечить топливом растущие потребности экономики ЕС.

В последний год, правда, эта тема явно звучит более приглушенно. Сказывается, в первую очередь, кризисное снижение энергопотребления в Европе, существенно, как уже отмечалось, ударившее по экспортным поставкам Газпрома. И стоившее компании не только почти 20-процентного падения добычи, но и сокращения закупок в Центральной Азии и у российских «независимых» производителей газа.

Однако есть и более отдаленные перспективы, также не сулящие российским газовикам роста спроса в Европе. Прогнозы газопотребления в этой зоне регулярно понижаются. За последнее десятилетие оценки спроса-2020 были снижены на 180 млрд куб. м, и на 135 млрд куб. м сократились прогнозные объемы импорта. Основная причина – новая энергетическая политика стран Евросоюза, направленная на повышение энергоэффективности экономики и развитие альтернативных источников энергии. И хотя европейские планы в этих сферах многими в Европе расцениваются, как не совсем реальные, расплывчатость перспектив становится уже реальной, а не мифической угрозой энергобезопасности. Принимая во внимание продолжительность инвестиционного цикла в энергетике и потребность в заблаговременном создании транспортной инфраструктуры, решения необходимо  принимать сегодня, в условиях серьезных бюджетных ограничений и крайне высокой неопределенности внешних условий.

Неслучайно эта неопределенность в оценках спроса и нежелание рассматривать вопросы обеспечения «безопасности поставщика» вызывает в Москве раздражение. Обнародованная в ноябре 2008 года «Новая энергетическая стратегия ЕС», предполагающая уменьшение удельного спроса на энергоресурсы на 20% и соответствующее падение импорта газа, встретила в Москве очень четкую реакцию: «Европа должна решить, нужен трубный газ европейцам из России в тех объемах, которые предлагают, или не нужен. Не нужен – значит, мы не будем строить трубопровод, будем строить заводы по сжижению газа и отправлять на мировые рынки», – заявил В. Путин после переговоров с премьер-министром Финляндии М. Ванханеном и этим положил начало очередной дискуссии о выборе модели развития газового экспорта.

Поэтому в современных условиях более правомерен не вопрос о том, сможет ли Россия заполнить все существующие и планируемые газопроводы, а о том, является ли Европа достаточным по объему и надежным рынком для российского газа и насколько гарантированы огромные затраты, которые требуются от России для обеспечения газоснабжения ЕС?

Энергетическая безопасность: по чьим правилам

Если убрать истеричные тональности в обсуждении проблемы энергобезопасности, в сухом остатке получим противоречия в подходах между производителями и потребителями энергии.

Именно об этом российское руководство говорит начиная с саммита «Большой восьмерки» 2006 года. И этой же проблеме посвящен выдвинутый 20 апреля с.г. президентом Д. Медведевым «Концептуальный подход к новой правовой базе международного сотрудничества в сфере энергетики». Документ претендует на то, чтобы заменить «Энергетическую Хартию» (или войти в нее составной частью), договор к которой Россия так и не ратифицировала, опасаясь ущемления своих интересов. Суть концепции: распространить ответственность за «глобальную энергетическую безопасность» как на поставщиков, так и на потребителей и транзитеров энергоресурсов. Вытекающее отсюда требование к Европе: в обмен на безопасные поставки газа, во-первых, обеспечить безопасность спроса, под которой понимается прозрачный и предсказуемый сбыт, а во-вторых, открыть и гарантировать недискриминационный доступ к международным энергетическим рынкам

Буквально на следующий день из Брюсселя последовал ответ: Европарламент одобрил так называемый третий энергетический пакет — план либерализации энергетического рынка Европы. Документ определяет новые правила игры. В нем отмечается, что власти каждой из европейских стран могут отказать компании в праве вхождения на ее внутренний рынок в двух случаях: если эта компания не отвечает требованиям разделения добычи и транспорта или если ее появление на рынке может угрожать энергобезопасности членов Евросоюза. Таким образом, имеем европейские правила игры на местном газовом рынке, почти диаметрально противоречащие российской концепции и попыткам  Газпрома выйти на прямые поставки своей продукции конечным европейским потребителям. Диаметральность подходов проявляется и в отношении самих газовых контрактов. Если Газпром видит основу безопасности в газоснабжении в наличии долгосрочных контрактов, то Брюссель ратует за спотовые контракты как основу конкурентного газового рынка.

Достаточно своеобразно отреагировав на российское предложение, Европа продемонстрировала, что уже давно не задумывается над базовыми принципами, а активно разрабатывает конкретные детали функционирования своей энергосистемы. И, возможно, не только своей. Недавно подписанная  декларация о модернизации украинской ГТС полностью отвечает духу и букве «третьего пакета». Очевидно, что первым местом, где будет на практике опробована новая европейская система, станет Украина. Как только украинская ГТС будет передана под управление одному из европейских национальных операторов, Газпрому придется продавать весь свой газ на границе России с Украиной, и далее контролировать его движение он уже не сможет. Не исключено, что именно этим и объясняется столь жесткая реакция Москвы на декларацию, касающуюся украинской ГТС. Теперь, когда формально под украинско-европейское соглашение подведен правовой фундамент (правда, достаточно спорный), понятна и цена разговоров о «необходимости подключения России к модернизации ГТС».

Точно также не удалось продвинуть российский «Концептуальный подход к новой правовой базе международного сотрудничества в сфере энергетики» в качестве альтернативы Энергохартии. Участники проходившего в конце апреля в Софии газового саммита в итоговой декларации подтвердили, что основой всей европейской энергополитики является Энергетическая хартия, отвергнув таким образом предложенный президентом Медведевым «Концептуальный подход». Справедливости ради стоит отметить, что уровень представительства этого саммита и весьма пестрый состав участников не позволяет считать его «событием глобального масштаба». А Российская концепция рассчитана именно на такой масштаб. Пока свое мнение по существу документа не высказали основные производители и потребители, и у Москвы существует достаточно возможностей добиваться их поддержки и внимания к своим предложениям.

Надо отметить, что создать газовую версию «железного занавеса» на западных границах России и заставить Газпром продавать газ на российско-украинской границе, а не внутри Евросоюза, будет не так просто. Об этом свидетельствует поддержка российской позиции в вопросе, касающемся украинской ГТС, со стороны крупнейших европейских энергоконцернов – E.On Ruhrgas AG, Eni и Gaz de France, совершенно оправданно считающих, что без единственного поставщика – России – обсуждение данной проблемы лишено смысла. В отличие от еврочиновников, им совсем не хочется брать на себя все те неизбежные проблемы, которые последуют за ревизией привычных долгосрочных контрактов или в случае переноса ответственности покупателя на территорию Украины.

Политика превалирует

Нарастающие противоречия между Россией и странами-потребителями ее топлива заметны не только в сфере политической или правовой «надстройки», но и в конкретных проектах организации газоснабжения. Вопросы прокладки трубопроводов, условий транзита топлива уже практически затмили по значимости привычные ранее проблемы ограничения вооружений или размещения ракет.  Новая геополитическая игра и трубопроводы захватывает все больше участников, предлагает все больше проектов и, как ни парадоксально, зачастую затмевает и девальвирует единственную объективную цель – энергетическое обеспечение развития экономики.

Такой вывод очевиден, если проанализировать поведение участников. Европейцы в своей уже почти маниакальной приверженности диверсификации источников поставок пытаются навязать собственные правила игры Газпрому, заведомо ему неинтересные и дискриминационные. Налицо попытки вытеснить российского поставщика, обеспечивающего до 30%  импорта. И где здесь энергобезопасность?

Туркменистан, воспользовавшись подозрительно своевременным взрывом на газопроводе, ведет уже речь о пересмотре своей газовой политики. В ходе проходившего в конце апреля в Ашхабаде форума «Надежный и стабильный транзит энергоносителей и его роль в обеспечении устойчивого развития и международного сотрудничества»  президент Гурбангулы Бердымухаммедов в своем выступлении поддержал проект Евросоюза – газопровод Nabucco, который позволит создать новые маршруты поставок газа. Более ясен сюжет стал, когда он коснулся проблемы ценообразования. «Вопрос суверенного права выбора маршрутов поставок энергоносителей напрямую связан с формированием цены на них», – заявил Бердымухаммедов. Что в переводе означает, что Ашхабад готов продавать газ тому, кто больше заплатит. И если Газпром не желает брать газ по устраивающей туркменскую сторону цене, то Ашхабад готов пересмотреть схемы и условия поставок своих энергоносителей на Запад, в которых задействован Газпром.

Остановка экспорта в Россию заставила Ашхабад активизировать многовекторную энергетическую политику, а точнее, демонстрацию  своей способности найти покупателей на свой газ без России. Готовятся к пуску два трубопровода: Туркмения — Узбекистан — Казахстан — Китай проектной мощностью 40 млрд м³, а в промежутке между 20 и 30 декабря состоится также торжественное открытие второго газопровода в Иран мощностью 12,5 млрд м³ в дополнение к уже действующему мощностью в 8 млрд м³. Таким образом, Туркменистан получит потенциальный рынок для своего газа объемом до 60 млрд  м³ в год.

Активизировались консультации по строительству трубы Туркмения – Афганистан – Пакистан – Индия. Летом 2009 г. Туркмения подписала с Пакистаном протокол об ускорении реализации проекта трансафганского газопровода, а в сентябре президент Бердымухаммедов обсуждал этот проект с главой МИД Индии Соманахалли Малайей Кришной. Кроме того, в течение всего 2009 г. туркменские официальные лица обещали с 2014 г. поставлять топливо для будущей трубы в ЕС — Nabucco.

Судя по последовавшему выступлению российского представителя, вице-премьера И. Сечина, Москва вряд ли позволит Ашхабаду поучаствовать в реанимации проекта Nabucco. И. Сечин указал на экономическую несостоятельность Nabucco, поскольку тот не соответствует пяти принципам: наличию согласованных правовых норм; ресурсной базе; экологической (в том числе сейсмической) и технологической безопасности; экономически обоснованным транспортным тарифам и долгосрочным контрактам с поставщиками. Вице-премьер пообещал восстановить транзит туркменского газа через Россию, как только «продавец и покупатель договорятся». Договориться партнеры могут в нынешних условиях либо о сокращении закупок Газпромом туркменского газа, либо о пересмотре подходов к формированию цены. И то, и другое в равной степени не устраивает Ашхабад, однако именно по этим проблемам (плюс пересмотр транзитных цен) на Газпром оказывают давление Украина, Болгария и пр. покупатели и транзитеры.

Ситуация действительно непростая, однако Туркменистану пока некуда податься со своим газом. Небольшое расширение поставок в Иран не решит проблему и также ограничивается дискуссиями по ценовым вопросам. Скорейший запуск газопровода на Китай вряд ли возможен по причинам финансового и ресурсного порядка, а также из-за отсутствия формулы цены. Такое положение вещей продлится как минимум два-три года. Формально эту трубу планируют ввести в строй в следующем году, но на прокачку значительных объемов она сможет выйти не раньше чем в 2012–2013 году.

Туркменский демарш после взрыва на газопроводе  вызвал определенное беспокойство в Москве. Премьер-министр В. Путин публично поручил соответствующим чиновникам и Газпрому «поддерживать тесные контакты, согласовывать все свои действия с нашими стратегическими партнерами, прежде всего в Средней Азии» в связи «с известным падением потребления газа».

Однако в реальности угрозы Туркмении пересмотреть газовую политику или попытки разыграть европейскую карту вряд ли так уж тревожат Кремль. Во-первых, потому, что идея ресурсного обеспечения Nabucco за счет туркменского газа в ближайшие лет десять нереализуема в принципе. Чтобы начать строить трубопровод, надо сначала определить юридический статус Каспия и его дна – а это уже многие годы не могут сделать прикаспийские государства (Россия, Иран, Азербайджан, Казахстан и Туркмения). Кроме того, против Nabucco выступает Иран, желающий, чтобы значительная часть туркменского газа на Запад шла через него. Поэтому Россия и Иран могут ради этого просто заблокировать процесс определения юридического статуса Каспийского моря. Далее, в Туркменистане отсутствует инфраструктура для транспортировки энергоносителей с западных месторождений на берег Каспия. Попытки туркменского руководства построить ее на российские деньги успехом не увенчались. И, наконец, европейское бизнес-сообщество не готово на большие вложения в Туркменистан, поскольку не верит в сказочные запасы газа в этой стране.

Как, в прочем, и Газпром. На осуществление проектов на территории Туркмении в проекте инвестпрограммы Газпрома заложена скромная сумма – 500 млн руб. Причем такая же сумма одобрялась в декабре прошлого года. Она предусмотрена в рамках договора Газпрома и Туркменгаза, заключенного в июле прошлого года. В соответствии с ним, монополия берет на себя расходы по строитель­ству туркменского участка Прикаспийского газопровода мощностью до 30 млрд куб. м. Если вкладывать в проект ежегодно по 500 млн руб., то туркменский участок трубы придется строить много лет, так как его стоимость составляет порядка $1 млрд.[8]

В начале октября с.г. появились сообщения о возобновлении закупок туркменского газа Газпромом. Эксперты почти единодушны во мнении, что в нынешней конъюнктурной ситуации масштаб этих закупок будет значительно ниже, чем ранее, и то при условии снижения цены. Общее мнение: в четвертом квартале 2009 г. Газпром купит менее 10 млрд куб. м туркменского газа по цене, не превышающей $200 за тысячу куб. м.
Судя по всему, Москва и дальше готова нести финансовые нагрузки для недопущения подключения Туркменистана к Nabucco в качестве ресурсной базы. Появление в этой связи экспортных направлений на Китай или Пакистан/Индию только на руку Газпрому, поскольку у Ашхабада явно не хватит газа на всех, и европейское направление будет и дальше оставаться политически декларативным.

Еще нагляднее приоритет политических интересов проявился в подходах США к европейской энергобезопасности. Понятно, что США не имеют прямых экономических или коммерческих интересов на европейском газовом рынке. Более того, их заинтересованность в гарантированном снабжении Европы скорее декларативна, поскольку Европа – наиболее мощный экономический конкурент США. В то же время традиционное участие американцев в энергетических играх в западной части Евразии масштабно и достаточно эффективно. Пример тому – запуск нефтепровода Баку – Тбилиси – Джейхан, обязанного своим появлением исключительно США.

Выступление спецпредставителя президента США по энергетике Ричарда Морнингстара на саммите в Софии стало образцом политической гибкости и прагматизма.  Возможной ресурсной базой Nabucco может стать Иран, заявил спецпредставитель, нисколько не опасаясь  дезавуировать таким образом мнение своего коллеги, заместителя госсекретаря США Мэтью Брайзы, всего месяц назад утверждавшего, что участие Ирана в проекте Nabucco для США неприемлемо. «Очевидно, что на данный момент газ из Ирана создает некоторые трудности для США и других стран, – заявил господин Морнингстар, – но мы начали говорить с Ираном, хотим активнее вовлекать его. Однако для танца всегда нужны двое, и мы надеемся, что получим от него позитивный ответ». Осознав неизбежное расширение контактов европейцев с Ираном по поводу газовых поставок, Вашингтон пошел на «перехват инициативы», предложив Тегерану нечто реально интересное в обмен на требуемые уступки по ядерной проблеме.

Правда, несмотря на свои заявления о готовности ресурсно поддержать проект Nabucco, Иран в последнее время несколько поменял концепцию вывода своего газа на европейский рынок. Сейчас речь идет о маршруте газопровода через Ирак и Сирию. Не исключено, что это делается для давления на Турцию с тем, чтобы заставить ее пойти на подписание транзитного договора и отказаться от политики перепродажи иранского газа. Хотя, вероятнее, подключение Ирака к газоснабжению Европы имеет целью более плотную привязку Ирака и является инструментом расширения иранского влияния в этой стране. Проект не лишен перспективы. Во всяком случае, Европа смотрит на богатый углеводородами Ирак с интересом:  по словам вице-премьера председательствующей сейчас в ЕС Чехии Александра Вондры, в ближайшее время будет заключен меморандум о взаимопонимании в энергосфере между ЕС и Ираком. Заодно европейцам откроется возможность получить газ из Ирана и Ирака без участия Турции, стремящийся поменять свой транзит на вступление в ЕС.

Российский прагматизм

Создается ощущение, что Россию газовый маршрут «Иран – Ирак – Сирия – Европа» тревожит гораздо меньше, чем Nabucco. Объективные предпосылки тому – заработает такая труба не скоро. Добыча газа традиционно была вторичной в обеих странах, делавших ставку на нефть. Да и ситуация в Ираке пока вряд ли благоприятна для осуществления крупных инфраструктурных проектов.

И, главное, этот маршрут можно не рассматривать как прямого конкурента российско-итальянскому проекту «Южный поток», свою приверженность которому российские представители подчеркивают везде, где только можно. В то же время судьба этого «Потока» пока не столь очевидна.

По предварительным подсчетам, стоимость строительства Nabucco составит €8 млрд, а «Южного потока» – €15,3 млрд. В условиях, когда падают и цены, и спрос, выручка компании от продаж на экспорт в 2009 году, по прогнозам Минфина, МЭРТ и самого концерна, может рухнуть по сравнению с 2008 годом не менее, чем на $29 млрд. При этом чистый долг Газпрома, по оценкам, превышает сейчас $47 млрд. Кроме того, по данным Rusenergy, газопроводная программа концерна вообще не соответствует падающему спросу на газ и также сокращающейся его добыче в России. В 2008 году общий объем экспорта российского газа в страны дальнего зарубежья составил 158,4 млрд куб. м, при этом незадействованные мощности в трубах превысили 37 млрд куб. м, или 19% от номинальной пропускной способности. Напомним, что в первом квартале 2009 года поставки в Европу упали на 50%. Ближайшие перспективы инфраструктурных амбиций монополии, таким образом, не блестящие.

Ослабление политической поддержки «Южного потока» в ЕС вкупе с финансовыми трудностями Газпрома может серьезно затормозить реализацию этого проекта. Неслучайно поэтому, в выступлении на софийском газовом саммите министр энергетики РФ С. Шматко дал еще более отдаленную перспективу запуска проекта – 2015 год. Хотя, с другой стороны, недавнее решение компании Electricite de France (EdF) стать третьим партнером в газопроводе несколько снижает инвестиционные риски и укрепляет политическую составляющую проекта.

Одновременно Газпром реанимировал обсуждение проекта «Голубой поток-2» – расширение мощности имеющихся труб с прицелом на рынки Израиля, Ливана и всего этого региона. Нельзя исключать, что речь может идти о стремлении рассмотреть и другие варианты стабильного газоснабжения Южной Европы. Ведь реальность мирового экономического кризиса может внести коррективы в самые, казалось бы, жесткие и продуманные политические построения.

Не исключение и идея подключения РФ к тому же Nabucco. Теоретическая перспектива наполнения Nabucco российским газом всегда содержала возможности тонкой политической игры, интересных ходов и разменов, и, возможно, коммерческих выгод. Анализируя перспективы  расширения газопровода «Голубой поток», невольно обращаешь внимание на его пересечение с трассой Nabucco в районе Анкары. Возможность маневра объемами увеличивается и за счет продолжения «Голубого потока» на юг, в сторону Сирии и Израиля, например. Пересечения с европейским газопроводом могло бы оказаться весомым аргументом в конкуренции Газпрома за экспортные объемы азербайджанского газа. Можно было бы рассчитывать на поддержку европейцев и в непростых переговорах с Турцией по условиям транзита (а не перепродажи) российского газа.

В этом варианте есть и потенциал «отсечения» Ирана от европейского рынка за счет замены иранского газа российским (или среднеазиатским).

Пока же Газпром своим отказом от участия в Nabucco, похоже, оказал мощную поддержку своему потенциальному конкуренту на европейском газовом рынке – Ирану. Теперь иных возможностей обеспечить наполняемость этой трубы, кроме иранского газа, не остается, что вызовет новый виток интереса к газовому сектору Ирана и даст Тегерану дополнительные козыри в борьбе за выход из международной изоляции. А ведь сегодня, в условиях заметного падения спроса на газ, трубопроводная конкуренция его производителей выгодна исключительно потребителям.

***

Тональность комментариев к событиям последнего времени, имеющим отношение к газовым рынкам, невольно заставляет тревожно предполагать, что Россия и Газпром уже проиграли в этой «холодной газовой войне». В то же время даже довольно поверхностная попытка проанализировать эту пеструю, крайне политизированную и во многом виртуальную палитру газового рынка во временном, географическом, ресурсном (цифровом) спектрах не позволяет делать столь однозначных выводов. Сегодня, в связи с кризисным падением производства, мы имеем «рынок продавца», что обуславливает  попытки давления на Россию – продавца углеводородов. Но эта ситуация сиюминутна: неизбежный выход из кризиса и неизбежный затем рост спроса и цен изменят ситуацию на противоположную. Европа – не единственный рынок, и кризис, вполне вероятно, дает возможность и даже диктует необходимость переломить монопсонию (монополию потребителя) в нефтегазовом экспорте как за счет освоения новых рынков, так и путем развития сектора СПГ. В целом ряде случаев за широковещательными заявлениями перспективных поставщиков (Туркменистан, Иран, Азербайджан и пр.), а также их апологетов из лагеря европейских потребителей, не стоят ни реальные запасы, ни даже близкие по времени возможности их освоения и транспортировки.

Однако ситуация и не столь благостна, что можно просто ждать изменения конъюнктуры. Активная позиция российского руководства свидетельствует о приверженности защите позиций и экономических интересов страны в энергетической сфере. Перемены в сфере регулирования энергетических рынков назрели, и пускать процесс выработки новых правил на самотек было бы неразумно. С другой стороны, не только правила, но и участники рынка должны соответствовать усложнившимся его реалиям. Слишком много в последнее время примеров опоздания Газпрома и его правительственных кураторов с принятием превентивных мер в тех случаях, когда можно было заранее предполагать негативный эффект и хотя бы его самортизировать – как это получилось с брюссельским меморандумом по украинской ГТС или взрывом на туркменском участке САЦ. Во многих вопросах российская сторона оказалась в обороне, значит, противопоставлять придется не только жесткость в отстаивании интересов и проектов, но и гибкость в поиске вариантов консенсуса.

https://iea.org/Textbase/press/pressdetail.asp?PRESS_REL_ID=285

[2] D. Wood. Uncertain supply and demand outlook for LNG. World Oil Magazine. Vol. 230 No. 2. February, 2009

[3] https://commodities-now.com/reports/power-and-energy/204-iea-oil-and-natural-gas-outlook-very-uncertain.html

[4] BFM.RU, 05.04.09

[5] «Коммерсантъ» №156 (4211) от 26.08.2009 г.

[6] Utro.ru, 22.04.09

[7] «Время новостей», 07.10.09

[8] «РБК daily», 16.09.09